Дача под Петушками
Моим внукам. Бабушка Ася
В 1979 году у нас появился дачный участок размером 6 соток, в 130 км от Москвы, недалеко от печально знаменитого в то время города Петушки, мастерски описанного писателем В.Ерофеевым. Остановка электрички носила имя ближайшей деревни: Леоново, но до нашего участка надо было идти через лес ещё 3 км. Собственно, у нас и такой участок появиться бы и не мог- мы были слишком молоды и никаких заслуг перед родиной не имели. Дачные участки выдавали в первую очередь очень полезным и нужным людям, активистам партийной и профсоюзной организации, во вторую очередь инвалидам войны. Остатки распределялись между ветеранами войны и передовыми рабочими, лица которых не слезали с Доски Почета. Передовики и ударники коммунистического труда были штатными представителями пролетариата, и тоже получали некоторые блага, чтобы никто не догадался, каким образом распределяемый дефицитный товар оказался у представителей первой группы товарищей. В дефиците были предметы роскоши, не очень нужные простому народу. Сюда относились автомобили, ковры, дачи, золотые украшения. С каждым годом приближения к коммунизму перечень товаров, продаваемых по месту работы только рос. Сначала сюда вошли импортная мебель, одежда и обувь, эмалированная посуда, а под конец и продукты питания.
При жизни мамы мы проходили по первой группе, а после её смерти ни под одну категорию не попадали. Ваш дедушка Леонид, крестьянский сын, спал и видел собственный кусок земли. Тогда мы попросили моего папу и ему, как ветерану войны, выделили место для дачи, да и то, только потому, что распределяемый участок земли был на противоположном конце Москвы от его работы. От таких участков сотрудники института из первой группы, о которых я писала выше, категорически отказались и уступили свою очередь второй группе, т.е. ветеранам. Получившие землю ветераны войны к этому времени выходили на пенсию и с были согласны добираться до заветных дач больше трех часов. Мы оказались в самом выигрышном положении и тратили на дорогу всего два с небольшим часа, потому что не надо было ездить на метро или автобусе, а только на электричке.
Наши дачные участки были окружены старым сосновым лесом. Подъездную дорогу построили лет через 5 после получения земли, и чтобы добраться до будущей дачи, мы шли минут сорок по узенькой тропинке, петлявшей через сгоревший лет десять назад лес. На месте пожарища выросла масса очень хороших грибов. Пройти мимо было просто невозможно-грибы росли везде, куда только не посмотришь. Дойдя до участков, мы набирали полные сумки подберезовиков и маслят. Возвращались домой с полными корзинами грибов. Дома я грибы варила, жарила, солила на зиму. По мере освоения дач, грибы стали пропадать, а потом остались только одни воспоминания о таком невероятном чуде.
Освоение дачного участка началось с очистки старого пожарища. Я собирала ветки обгоревших сосен, а дедушка вскапывал лопатой целину, разравнивая землю под будущий огород. Поваленные деревья мы не жгли и не выбрасывали, как это делали другие дачники. Дедушка топором выравнивал, обрубал сучья и делал столбы для сарая. Отходов в производстве не было: опилки шли в яму для будущих удобрений, а ветки я складывала в кучу, предназначавшуюся для костра, на котором готовили еду. Всю еду и воду надо было привозить с собой. В Леонове магазин был, но чаще на нем висел замок, а в город Петушки ходила наша московская электричка раз в час.
Все соседи начинали со строительства шалашей, временных сарайчиков, чтобы было где отдохнуть и укрыться от непогоды. Ваш дедушка никаких «скворечников» не признавал и строил сразу основательное строение. Под сарай он вырыл прямоугольную канаву, тщательно промерил прямые углы. На своем горбу привез мешки с цементом. Песок не покупал, а накопал у берега лесного пруда. Я этот песок очищала и сушила на солнышке. Лето в России короткое, и все лето мы занимались фундаментом для сарая. Так прошел второй год. Ночевать было, по-прежнему, негде, а от дождя прятались под пластиковой пленкой.
Первые годы освоения дачи дети были еще слишком малы и их оставляли дома с дедулей, да и я часто оставалась с детьми.
Дальше надо сделать политическое отступление. Не помню точно, но приблизительно в 1960 году Н.С. Хрущев (Генеральный секретарь коммунистической партии Советского Союза) заявил, что социализм уже построен, и мы начинаем строить коммунизм. Везде висели лозунги «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!». В школе нас учили основному закону коммунизма, а коммунизм — это когда «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Говорили, что к 1980 году наступит такое изобилие, что денег не будет, а люди после необременительной работы будут заходить в магазины и брать то, что им надо. Транспорт, конечно, тоже будет бесплатный. Хрущева сменил Брежнев и сказал, что коммунизм еще рано строить, а надо строить развитой социализм.
Несмотря на изменения политики партии, с 1980 года у вашего дедушки наступил коммунизм. На транспорт он не тратился принципиально, и на дачу ездил без билета. Безбилетников на электричках было много, и они при появлении контролеров уходили в другой вагон, а на остановке перебегали в проверенные вагоны. Я была законопослушной гражданкой и спокойно ожидала проверки, а ваш дедушка, завидев приближающихся контролеров, срывался с насиженного места и летел вместе с безбилетниками в другой вагон.
Одновременно с заветным участком земли на болоте, образовавшемся на месте сгоревшего леса, мы приобрели продукцию, которую стал выпускать Научно-Исследовательский Технологический Институт (НИТИ), где я работала. В рамках новой программы коммунистической партии по выпуску товаров народного потребления с красивым и непонятным названием ”конверсия”, наш почтовый ящик стал изготавливать самогонные аппараты для семейного отдыха.
Возможно, это не было легально, но, при наличии военизированной охраны, дирекция, несомненно, была в курсе событий. Однако, все делали вид, что ничего не знают. Через проходную можно было проходить только с маленькими женскими сумочками, в которые тяжело уместить бак, вмещавший не только 30 литров воды и 10 кг сахара, но еще и 1 кг дрожжей. По этой причине самогонные аппараты вывозили в крытых грузовиках партиями и по ночам. В заранее условленном месте собирались ожидающие прибытия ценного груза и разбирали его по домам.
При изготовлении самогонных аппаратов требовалась нержавеющая сталь высокого качества, которой в целях обороны от проклятых капиталистов наш опытный завод снабжался без перебоев. Для обеспечения безопасности и изготовления специальных змеевиков на предприятии имелись в наличии станки и разные приспособления, использовавшиеся прежде для военных нужд, а теперь выпускавшие мирную продукцию для собственного народа. До антиалкогольной компании Горбачева оставалось еще лет пять.
Поскольку ваш дедушка к алкоголю пристрастия не имел, а был мужиком хозяйственным, то весь производимый им продукт использовался в качестве оплаты для строительства дачи. Свободно конвертируемая валюта в доме не переводилась. У наших соседей отцы семейств тоже работали в НИТИ, и тоже приобрели самогонные аппараты, но у них дач не было, и они употребляли самогон в кругу друзей и семьи. Когда в какой-то из квартир нашего густонаселенного подъезда шел завершающий процесс по перегонке браги в самогон, то соблазнительный запах распространялся на все 9 этажей.
К изготовлению самогона дедушка относился очень ответственно: прогонял два раза, мастерски отбивал запах и получался у него «чистый спирт». В ванной комнате у нас стоял бак, накрытый телогрейкой, в котором бродила брага. Из одной загрузки бака получалось 10 литров свободно конвертируемой валюты разного достоинства. Особо ценился “Первач”, где было 98% спирта.
Магазинов со строительными материалами практически не существовало, но за бутылку «спирта» можно было купить всё, что негде было взять, по своим потребностям. Государство было народное, даже промышленность его называлась «народное хозяйство», а так как мы были тем самым народом, то без зазрения совести брали свое: несли домой с работы всё, что могли унести.
Вот, например, папа моей подруги детства Гали Гладких, слесарь водопроводчик Василий Иванович, принес домой 5-литровую банку ртути. Никто так и не узнал, что хотел смастерить из неё умелец, но ртуть расползлась по квартире, после чего жильцов 5-этажного дома на некоторое время выселили и сделали специальную очистку помещений. У меня на работе брать было нечего, но у дедушки часто выдавали продуктовые заказы с баночками икры, которая давно в свободную продажу не поступала, а только через спекулянтов и с переплатой. Цена у этой икры была «государственная», а значит смехотворно низкая. Нам этот деликатес доставался редко: дедушка относил икру другу по шабашке Сашке, который работал на Деревообрабатывающем комбинате, а тот давал ему доски и бревна для строительства дачи. Грузовики везли товар на дачу по тарифу: сколько-то литров за сколько-то километров и килограммов.
Надо отметить, что дедушка свой ежегодный отпуск на даче не проводил, а ездил на «шабашку» зарабатывать деньги. Деньги провозил большие, но на дачу опять же не тратил, если только не считать расходов на сахар. По началу работы нашего «печатного» станка наши детки интересовались что это у нас так пахнет пирогами в ванной? Я, чтобы не травмировать детскую психику, им объяснила, что это папа варит клей для дачи. Они потеряли всякий интерес к клею и долго верили моей сказке.
Во дворе нашего дома зимой заливали каток для детей и ограждали его большими щитами деревянного забора, собранного из не струганых досок, чтобы не вылетала шайба, в которую играли мальчики. Мальчики за зиму расписывали и разрисовывали забор разными надписям, иногда не совсем литературными. Когда наступала весна, уборщики складывали доски в большие штабеля и, к радости детей, жгли прямо во дворе, чтобы зря не таскать отслужившие своё деревяшки.
Ваш дедушка всегда с жалостью смотрел на такую бесхозяйственность. Он решил спасти несчастный забор. Дедушка пошел в поликлинику, где ему, как хроническому гипертонику, без проблем выдавали больничный лист на неделю. Снег уже растаял, ограждение катка уже приготовили для кремации. Мы с дедушкой по ночам выходили во двор, переносили щиты к забору расположенного недалеко стадиона и прятали их в канаву. Целую неделю, вооружившись гвоздодером и топором, дедушка поправлял здоровье в поросшей кустарником канаве. Он разбирал щиты на отдельные доски перевязал их веревками, а ночью мы переносили на балкон наш будущий сарай.
Связки небольшими партиями верхом на дедушке (машины у нас еще не было), потом на электричке без билета, потом опять верхом на дедушке переехали на наш дачный участок. Там дедушка довольно быстро собрал сарай. Сарай, как и всё, что он делал, строился основательно и на века. Все оставшиеся десять лет, которые у нас была дача, мы спали в этом сарае, и только перед самой продажей дачи немного пожили в доме.
Мы о своих ночных «подвигах» детям, конечно, не рассказывали и не предполагали, что они догадаются откуда у нас доски. К моменту строительства сарая ваш дядя Миша уже ходил в первый класс, иногда выходил во двор погонять шайбу, и принимал участие в расписывании забора. Когда дядя Миша увидел знакомые надписи в диком лесу вдали от дома, он никак не мог понять откуда они взялись. Я пыталась отмахнуться от неудобных вопросов. Путаясь и запинаясь, плела что-то несусветно- неубедительное, проклиная в душе и скупость своего мужа, и свою беспринципность. Дядя Миша успокоился только тогда, когда услышал правду о нашем небезупречном поступке.
В 1982 году, когда сарай был почти готов, а дом еще не начинал строиться, дети гуляли по участкам и увидели у соседа маленькую кошечку. Они выпросили котенка у соседа, а тот с удовольствием отдал его. Так у нас появилась Мурка. С тех пор, когда все ехали на дачу, Мурку брали с собой, Переносок для кошек ещё не было и мы по очереди несли Мурку на руках. В 1985 году мы купили машину, дети уже подросли, и мы почаще стали ездить на дачу. На машину дедушка тоже денег зря не тратил- хватило того, что за её покупку заплатили. Бензин и ремонт машины оплачивались «клеем».
Медленно шло строительство силами вашего дедушки, который пытался приучить к труду дядю Мишу. Мое участие в строительстве было минимальным. В помощниках дедушка не нуждался. Ему хотели помочь его друзья, родственники, даже соседи, но никто после одного дня совместной работы второй раз помогать не желал. Работал он по ему только известному порядку: тяжело и бестолково. Вставал рано, чтобы проехать без билета, пока контролеры по электричкам не ходят. Потом до обеда спал, потом начинал строить одно, бросал, потом опять возвращался, ломал, переделывал, одновременно копал, сажал, злился, ругался, но все равно каждый свободный выходной на дачу ездил.
К удобствам в быту и облегчению труда дедушка был равнодушен. Во дворе он выкопал колодец для полива. Стенки для колодца подпёр дверями, притащенными от какого-то старого дома. Прямоугольная форма не удалась, вода стояла на дне и зачерпнуть её можно было только с большим трудом, рискуя оказаться в самом колодце. Водопровод мы провели самыми последними, да и то из экономии труб кран оказался в самом углу участка, а на шланг деньги зря не выделялись. Забор вокруг участка так и не построили, туалета вообще не было-благо вокруг был дикий лес. Короче-удобств никаких, а тяжелой работы-море. Это не дача для отдыха и радости на природе, а бесконечная и бестолковая работа вместо выходного дня. Я должна была копать, сажать, полоть сорняки, поливать из ведра без всякой надежды на улучшение условий быта и труда. Оно конечно можно и потерпеть ради урожая, но и его не было, а была просто работа ради работы.
За посаженным вдали от места обитания растениями ухаживала сама природа: то дождиками зальет, то солнышком спалит, но дедушка не отчаивался и каждый год упорно сажал, однако, после посадки абсолютно терял интерес к плодам своего труда и занимался только строительными работами.
Уж не помню на сколько лет у меня хватило терпения для бессмысленной работы по поливке сорняков, посадке мешка высокосортной, крупной картошки и сбору урожая её же, но размером с вишенку. Последние годы я на дачу очень редко ездила.
Дети к даче относились по-разному: Надя дачу любила, папа её работой не нагружал, а я тем более. Миша, как мог от дачи отлынивал-ему не нравились методы работы отца.
В 1993 году, когда появилось что-то похожее на капитально построенный (правда с недоделками) двухэтажный дом, дети выросли, а мы уже собирались уезжать в Израиль и продавать дачу. Радостного отдыха на природе я так и не ощутила, мне было жалко не саму дачу, а бестолково потраченного времени и многолетнего труда, который был оценен в 10 тысяч долларов.
Бабушка Ася