В концу 50-х годов в стране началось массовое строительство. В Москве стремительно возводились Новые Черёмушки, а у нас продолжалось трудоёмкое строительство кирпичных домов. с высокими потолками и большими кухнями. В 1958 году заселили сразу три новых дома и должны были сдать в эксплуатацию кирпичную трехэтажную школу. Строители обещали закончить работу к 1 сентября, но обнаружились недоделки, и до нового 1959 года, дети из семей новосёлов ходили в старую одноэтажную школу. Дорога из школы до дома занимала минут 20 быстрого хода. Улица Новая еще не оформилась как улица и была односторонней: с одной стороны была тропинка вдоль заборов частных домов, а с другой заболоченное поле, где уже возвышались наши дома и вырастет огромный микрорайон .
Три 5-х класса были переполнены, учились в две смены. Тогда дирекция, по случаю ожидаемого переезда в новое здание, сформировала ещё один класс. В него отправили слабых учеников из других классов, второгодников и новеньких. Второгодники и двоечники были видны сразу. Среди новеньких я заметила аккуратненькую девочку из только что заселенного «министерского» дома, которая, как и я быстро поднимала руку на все вопросы, задаваемые учительницами классу. Девочку звали Наташа Гладилина, сидела она на третьей парте у двери, а я на последней парте среднего ряда. Наташа назад не оглядывалась, а я соревновалась- кто из нас раньше поднимет руку. Соперница об этом даже не догадывалась.
Потом было пионерское собрание, на котором выбирали актив класса прямым открытым голосованием понятой рукой. Меня выбрали председателем совета отряда-это первое лицо в пионерской организации, должность очень почетная, а за меня проголосовали единогласно. В старой школе мое имя и в списках на голосование не присутствовало, а тут такой почет! Я очень загордилась, и с тех пор стала активисткой. Наташе досталось не менее почетное место- староста класса. Должность не выборная, а назначается классным руководителем. Староста может заходить даже в учительскую и приносить журнал!
Познакомились мы с Наташей более тесно, благодаря учительнице математики Антонине Гавриловне Захаровой. Не вспомню, что мы проходили по математике, и в связи с чем нам выдали творческое задание посчитать количество шагов от школы до дома, а потом смерить длину шага, перемножить полученные величины и таким образом узнать расстояние от школы до дома.
После занятий шел сильный дождь, и я задержалась в школе, пережидая дождь. Сейчас и представить тяжело, но в нашей семье был один зонт (в других семьях и этого не было). Детям зонтов не давали, боялись, что они выколют глаза. Дождь кончился, я вышла из школы и начала добросовестно отсчитывать шаги, а когда вышла на тропинку, ведущую к нашим домам, то натолкнулась на промокшую Наташу, возвращавшуюся в школу.
Ты что? — Перестав считать спросила я удивленно. -Забыла чего-нибудь в школе?
Нет, я сбилась со счета, пойду считать сначала.
Я пропустила Наташу и продолжила путь отсчитывая шаги. По дороге я тоже о чем-то задумалась и поймала себя на том, что уже давно просто иду, перепрыгивая через лужи, а про счет совсем забыла.
Я развернулась и пошла назад. Навстречу шагала Наташа, считая шаги вслух, и я обошла её, не проронив ни слова. Вернувшись к школе, я по второму разу пошла домой, тоже считая шаги сначала громко, а потом все тише и тише. Далеко впереди шла Наташа. Я быстро догоняла, продолжая счет. Неожиданно Наташа остановилась и повернула назад, приближаясь ко мне.
Девочка шла и размазывала горькие слезы по щекам. Понятное дело, пройдена почти половина пути, и она опять сбилась со счета.
-Я досчитала до этого забора, давай положим камень и дальше будем считать вместе, -предложила я.
— Не честно будет так делать, да и у меня шаг меньше, — возразила Наташа.
-А ты готова целый день ходить считать шаги, как дура?
-Меня, наверное, уже мама Таня ищет, волноваться будет- сквозь слезы сказала Наташа, и мы стали искать камень.
Надо сказать, что камни в тех местах встречались крайне редко. Вдоль дорожки, по которой мы ходили в школу, строители начали мостить дорогу, далекую прабабушку улицы Новой. Они сгрузили вдоль дороги кучи гравия и булыжников, но, как назло, между тропинкой и будущей улицей Новой была вырыта длинная и глубокая канава, заполненная до краев водой, а мостиков через неё не проложили. Камни на той стороне были недосягаемы для нас.
Перед нами поперек тропинки разливалась большая лужа, через которую неведомый прохожий проложил несколько досок, подперев их камнями. Наташа была посмелее меня, она ловко вытащила камень из-под одной доски и поставила метку у забора. Мы радостно зашагали дальше, шепотом считая шаги.
Навстречу нам по тропинке шла какая-то дама, на которую я не обратила никакого внимания. Когда мы поравнялись с этой красивой и важной дамой, Наташа молча остановилась, боясь сбиться со счета. Я догадалась, что это та самая «мама Таня», которую так боялась Наташа.
Дама не стала ругаться, к чему я привыкла, т.к. моя бабушка была человеком эмоциональным, а стала выговаривать медленно и раздельно упреки в нарушении установленного режима, сроков обеда и прочей ерунды. Наташа тоже спокойно объяснила важность нашего задания, после чего мы продолжили свой путь, а важная дама следовала за нами.
Две добросовестные девочки благополучно досчитали количество шагов до самого дома и разошлись оформлять результаты своей первой исследовательской работы. Где-то через час ко мне пришла Наташа и мы стали вместе пересчитывать и записывать в тетрадки расстояние от школы до дома.
Тетрадка Наташи меня поразила. Собственно, мои тетради были достаточно аккуратными, но её выглядела так, как будто её только что принесли из магазина! Буквы небольшие, ровные одна к одной. Только со временем читать записи моей подруги стало невозможно, а когда мы учились в институте, красивые лекции, записанные её рукой, поддавались расшифровке с большим трудом.
Так мы познакомились с Наташей и в первый раз делали вместе уроки. Подружкам приходить ко мне было можно, моя бабушка их радостно встречала, правда задавала им разные вопросы, за которые мне было очень стыдно. Что-то типа того, кем работает твоя мама или что ты ела на обед. Я старалась домой никого не водить. Наташина бабушка гостям не радовалась и домой никого водить ей не разрешала. Мы с Наташей вместе гуляли, в школе уже сидели за одной партой, но домой к ней я долго ходить боялась.
Наташа жила в доме напротив, а наши окна смотрели прямо друг на друга. Большую часть года все окна были закрыты, щели в рамах затыкались ватой и заклеивались газетными полосками, смазанными крахмалом. Телефонов тогда не было, поэтому мы написали на листе бумаги с одной стороны слово «ЖДУ», а с другой стороны слово «ИДУ», и прижимали эту бумажку к оконному стеклу, дожидаясь ответа. Кроме того, мы выучили азбуку немых и переговаривались через закрытые окна. Я до сих пор могу понимать по губам, если говорят медленно.
Татьяна Митрофановна, Наташина бабушка, была строгая. Когда я приходила позвать Наташу гулять, то по началу меня в дом не пускали, и я ждала подругу на лестнице. Прошло какое-то время и «мама Таня» первый раз разрешила мне войти, только велела снять за дверью галоши, посадила на стул возле пианино, и велела ждать, пока Наташа не закончит уроки по музыке.
Я сидела и разглядывала их комнату. Комната мне очень понравилась, хотя это была точно такая же квартира, как и у нас, но всё было по-другому. Места в комнате не было совсем, но было тепло и уютно. Подоконники и даже часть обеденного стола были уставлены цветами, на буфете, заполненном красивой посудой, сверху стояли забавные фарфоровые статуэтки, книжный шкаф был плотно набит подписными изданиями, на полу ковер, у двери стояло «Беккеровское» пианино с серебряными подсвечниками, а над ним весели два Наташиных одинаковых портрета.
Наташа была совершенно необычной девочкой. Вся жизнь её была окутана тайнами, и она ничего о себе не рассказывала. Меня это очень устраивало, так как я о своей семье тоже ничего хорошего рассказать не могла-дома-то было не как у других- дома был идиш и еврейские порядки. Наташа никогда не интересовалась, не задавала вопросов, и я тоже ни о чем не расспрашивала. Такие у нас с детства сложились отношения, что мы никогда не лезли друг к другу в душу.
У Наташи было две мамы и два папы. Такой семьи мне еще видеть не приходилось, но я вопросов не задавала. Оказалось, что мама Вера и папа Миша- родители, а мама Таня и папа Шура — бабушка и дедушка — папины родители. Она живет с бабушкой, дедушкой и Аксюшей, бабушкиной старшей сестрой, а родители остались в старой квартире. Еще у неё есть сестра близнец Танечка, но она пока уехала далеко, а когда им будет 16 лет она приедет. Она умерла, но не по- настоящему.
В силу материалистического воспитания и очень приличного возраста (11 лет!) я такие рассказы принять всерьёз не могла, но и возражать особо не стала — уж очень убедительно говорила Наташа, я даже засомневалась. Когда я стала делиться с моей бабушкой Наташиной историей, то мои сомнения быстро развеялись. Спустя некоторое время мы с Наташей рассматривали их семейные фотографии, и я увидела фото памятника, на котором было написано «Таничка Гладилина 1947-1953». Я стала убеждать Наташу в смерти сестры, она доказывала обратное, в результате чего мы поссорились. Характер у Наташи был добрый, она долго обижаться не могла, и мы быстро помирились.
Спустя некоторое время я что-то рассказывала Наташе об очередной стычке со своей старшей сестрой.
— Тебе хорошо, у тебя сестра есть. – с завистью сказала подруга.
— Может быть и есть сестра, только меня у неё нет!
— Как так может быть? Ты же есть! – удивилась Наташа.
— Я ей совсем не нужна, она только книжки читает, а со мной никогда не разговаривает, только на меня ругается или дразнится, или дерется!
— Если бы у меня была сестра, я бы с ней никогда не ругалась! – уверенно сказала Наташа.
И мне стало так стыдно за свои жалобы — до меня дошло, что Наташа осознала невосполнимость утраты сестры- она поняла, что Танечка умерла по- настоящему и не приедет никогда: ни в 16 лет, ни позже. С тех пор я про свою сестру старалась подруге ничего не рассказывать, а Наташа заняла в моем сердце место родной сестры.
С возрастом мы стали всё чаще заниматься вместе, проверяя и помогая друг другу, и настолько привыкли делать все вместе, а когда стали студентками, уже занимались только вместе, и иногда к нам присоединялись друзья. Учились мы тоже одинаково и отметки были почти всегда такие же. У нас было много похожего.
Родители наши работали, им было не до нас, а нашим воспитанием занимались бабушки. Ловкостью мы обе не отличались. Когда девочки прыгали через веревочку, то мы чаще эту веревочку крутили, чем прыгали через неё, а что касается модной тогда игры в волейбол, то я отбивалась и пуляла мяч в неизвестном направлении, а Наташа просто шарахалась от мяча в сторону. Во дворе только у нас обеих были велосипеды, и мы уезжали кататься, если позволяла погода. Зимой мы вдвоем катались на лыжах, опять же, не утруждая себя лишними физическими нагрузками.
Наши интересы практически совпадали, а если и нет, то мы где-то дополняли друг друга. Только благодаря Наташе, при полном отсутствии музыкального слуха у меня, я даже стала интересоваться музыкой.
,
.
Бабушка Ася.